О любви к сепаратизму в центре Киева
Заметался пожар голубой
Сергей Есенин
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Кубанский казачий хор «Когда мы были на войне»
Вечером в четверг…
***
Любила безответно много лет,
и много зим мечтала о весне,
когда бы ОН, культурный весь, в пенсне,
шептал: «Мадам, я шлю вам свой привет…»
Мечтала, что наступит день… вот-вот,
и ОН, в непринуждённом кураже,
призывно-сладкий, словно бланманже,
неистово закружит неба свод.
К апофеозу неуёмный чёс —
помесячно-цикличное турне
в мечтательно-лирической волне…
И поцелуй судьбы…(с душой – взасос).
Цвела свежо, как липовая блажь,
предвидя опылительный процесс,
но вечер роковой готовил стресс…
К подъезду дома подан экипаж,
в котором ОН, зажав в руке нарцисс,
с улыбкой припечатанным лицом,
лирически ужравшись в говнецо,
в немом мажоре трепетно завис.
При виде дамы, сладостно икнув,
изрёк членораздельно: «В но-ме-ра!»
Сорвал и смял в комок её «вчера»
за пару залпом выпитых минут…
Лысеющего профиля овал
переливался в свете фонарей…
А образ – тот, что выше и умней
вмиг растворился миражом, опал.
К свиданию с желанным долгий бег
сквозь череду рождающихся снов…
Полжизни берегла ЕМУ любовь,
а разлюбила вечером… в четверг.
♠
Комментарии на странице автора: Читать далее Вечером в четверг…
Нозия_Man Aknun
Русалка
Седина в бороду — бес в ребро…
Русалка дивная моя!
Сними вселенскую усталость;
Отшельника седую старость
Пускай волнует плоть твоя!
И грешных мыслей хоровод,
И чувств смятенных наважденье
И пылкой страсти пробужденье
Сегодня мне пошлёт Эрот…
Я купидоновой стрелой
Лечу к тебе, любви желая,
И, комплименты расточая,
Смеюсь и плачу над собой.
Волос спадающую прядь
На плечи хрупкие небрежно…
Твой бюст, божественный и нежный,
Дай мне, русалка, приласкать!
И с наслажденьем обонять
Твои прелестные секреты,
И мелодичные куплеты
Тебе на ушко сочинять…
И сладким сном с тобой уснуть,
Моя колдунья-Маргарита.
Ты — ангел мой! Ты — Афродита!
…А уж потом и утонуть.
© Вячеслав Отшельник, сентябрь 2012 г.
PS. «…
На третий день отшельник страстный
Близ очарованных брегов
Сидел и девы ждал прекрасной,
А тень ложилась средь дубров…
Заря прогнала тьму ночную:
Монаха не нашли нигде,
И только бороду седую
Мальчишки видели в воде»
(А.С. Пушкин «Русалка»)
Увы… о существовании пушкинской «Русалки» узнал лишь постфактум написания своей, набрав в поисковике слово «Русалка». Вышло нечто вроде подражания.
Отзывы и комментарии в Сети: Читать далее Русалка
Елена Бондаренко
Домик на Пластунской
Ирина Ханум
Памяти тёти Тони, у которой моя семья несколько
лет снимала комнату, вернувшись в 1946 году в
разрушенный, но освобождённый Севастополь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
На Пластунской пышны деревья,
Тополя зеленеют. Лето.
Ветерок переносит перья
Кур-пеструшек двойного цвета.
Граммофончики у калитки –
Сине-белый вьюнок игривый.
Всё ползёт и ползёт по ниткам,
Чередуя дуэты с трио.
– Как сегодня шкворчит ставридка!
Антонина, пожарив рыбу,
Выключает электроплитку.
От восторга котище дыбом.
– Лиль, присядь, расскажи старухе,
Замуж вышла? Как мама с папой?
Кружат в кухне шальные мухи,
К рыбе лезет кошачья лапа.
Папироса у Тони тлеет,
Не хватает губам помады.
Её спутник – старинный веер,
Вечно с ней, постоянно надо.
Гребешок прижимает прядки,
Совершенно теперь седые.
Вся кушетка – сплошные латки.
– Лиля, детка… А дальше: «Ты ли»?
Рядом комнатка, что снимали,
Потолок потемнел, намокнув.
Трещин новых орда немая
Возле рам нераскрытых окон.
Опустели и двор, и домик…
Постояльцев давно не хочет.
Среди утвари Блока томик,
Как снотворное среди ночи.
Молоко до краёв по кружкам,
Календарь отрывной на стенке.
Тётя долго окурок тушит.
– Лиля, ешь! Остывают гренки.
Крошит Тоня салат к обеду,
Разгибаются трудно пальцы.
– Скажешь, буду жива – заеду.
Мама жарит омлет на смальце?
– Тётя Тоня, а Вы-то как же?
Огород, палисадник с вишней…
Тоня смальцем горбушку мажет,
Ставит стопки.
– Помянем Гришу!
Фотография мужа в спальне,
Очень выцвела, пожелтела.
Тётю Тоню безумно жаль мне,
Отекли и лицо, и тело.
Без войны десять лет ведь много.
Это, если родные живы.
Тоня больше не верит Богу,
Снам не верит, что были лживы.
До сих пор Севастополь снится,
От бомбёжек в руинах город.
Рядом с мужем – погибших лица,
А Григорий – красив и молод.
Блеск в глазах оттого, что слёзы
Не текут, а стоят на старте.
– Лиля, маме нарежу розы,
Разложу, если хочешь, карты.
Незаметно вкрапляет юмор
В повседневность моя старушка.
– Я с ума не сошла, не думай!
Просто плакать всё время скучно.
09.08.2015г.
Иллюстрация из Интернета.
Комментарии к этому произведению: Читать далее Домик на Пластунской
Позывной «Сестра»
Саксофонист
* * *
Фужер шампанским розовым игрист,
Как и ему, мне нынче полусухо…
Сыграй же что-нибудь, саксофонист,
Для сердца мне сыграй, а не для уха.
Змеится сигареты волокно,
Кривой каймой покачиваясь сизо.
И, целясь на футлярное сукно,
До блеска старым мастером облизан,
Со всхлипа начинает саксофон…
Ещё без звуковых ажурных кружев,
По-бабьи горький издаёт он стон,
Роняя звон в пивную зелень кружек.
Мелодия пахучий воздух рвёт.
Нацелено, по оголённым нервам
Она то нежит, то нещадно бьёт,
То будто тает в сумраке вечернем…
А саксофон плетёт созвучья строк,
И рвётся он из пальцев узловатых,
Как будто некий сказочный конёк,
Капризом чьим-то выгнутый горбато.
…Сосед мой вдруг заплакал без вины –
Так просто, беспричинно, без мотива.
Я тоже тронул щёки – солоны.
А кто-то засмеялся:
— Это к пиву.