Из цикла Александра Красилова «Сонеты к отчаянию«
XIV (Бытие)
Ход бытия – прелюбопытнейший предмет.
Его привычность и обыденность – обман.
И жизнь совсем не прозаический сюжет.
Она, скорее, поэтический роман.
Порою – длинный, а порою – нет.
Достоинство ли в этом иль изъян?
Возможно, неожиданный ответ
в блистательной развязке будет дан.
Читай внимательно – советую тебе я.
И дело даже не в количестве страниц,
не в том, что замыслу присущ высокий строй.
Какой бы странной ни казалась эпопея,
средь многочисленности действующих лиц,
найди себя, поскольку ты – её герой!
XVIII (Черновики)
Признáюсь, грешен! Я храню черновики.
Не потому, что я свой труд ценю высóко.
Бывают дни, когда предельно одиноко,
когда не пишется ни слова, ни строки.
Тогда беру я пожелтевшие листки,
почти забытые за давностию срока.
Нестойкой памяти подсказывает око,
как возникали вдохновения ростки.
Здесь – только ребусы бессчётных исправлений.
А тут, как видно, был со мною добрый Гений.
А там – отрывок скромный без начала и конца.
Вот так и жизнь моя – как этот пёстрый ворох:
совсем не много дней отыщется, в которых
не отступил я ни единой долькой от лица.
XX (Корректор)
Корректор, столь неведомый, зачем
мой текст уродуешь нелепой правкой?
Избавь, пожалуйста. Ведь я твой хлеб не ем.
Не лезь и ты – ни с уменьшеньем, ни с добавкой.
Ни с запятыми, ни с тире не хулигань.
На строки глядя, не облизывайся сдобно,
поскольку русским языком, включая брань,
владею я достаточно подробно.
Пусть будет так: что произнёс – то и сказал.
Я сам отвечу за избыточность и скудность.
Снимать одежды – мелкотравчатая трудность.
Оставь. Не нарывайся на скандал.
Не облегчай стихов моих наряд,
чтобы с досады я не перешёл на мат.